– Ах, Лютик! Один ты только меня понимаешь!..
Что ни говори, а сидеть в конюшне, уткнувшись лицом в гриву единорога, и жаловаться ему на свою горемычную судьбу, наградившую Машу слишком большими размерами, чтобы соответствовать требованиям красоты, было очень уютно. И, к тому же, не сильно огорчало ребят, которым Маша затруднялась объяснить, что не нужно было ни куда-то бежать, ни кому-то что-то доказывать – ей нужно было только выговориться. Вот Лютик – он все понимал, ласково косил большим темным глазом, хрупал принесенное яблоко и всем своим видом изображал неподдельный интерес. Не то, что Глип, который сразу же куда-то убежал по своим неотложным драконьим делам, которых за пять минут до того у него не было и в помине.
Впрочем, это было и к лучшему. Ибо когда ревет Маша, достаточно только вовремя подставленного ведра, чтобы избежать опасности наводнения. Когда же начинает всхлипывать и сморкаться Глип... хорошо ещё, что у неё тогда оказалось то исторгающее воду кольцо, а сарафан она и так собиралась подрезать покороче.
Где-то в доме послышался шум. Маша прислушалась. Нет, не показалось. У Скива и Зеленого и Чешуйчатого опять намечалось какое-то происшествие, и Маша могла только понадеяться, что дело не в том, что дракончик что-то разбил. Она встала, пристроила к стене лопату, накинула шубейку (самого большого размера, который только удалось достать на Базаре, однако та все равно едва доходила Маше до колена, так что все равно приходилось надевать и теплые гамаши, и валенки), и осторожно, прислушиваясь на каждом шагу, направилась к выходу.
«Ведь ты же еще придешь?» – мелодично проржал что-то вроде единорог.
– Я обязательно приду. И принесу тебе полную миску салата, и еще что-нибудь, что может тебе понравиться, – вслух пообещала единорогу Маша.